«Идеальный шторм»: как понять человека с пограничным расстройством личности

Всё в пограничном расстройстве личности пропитано парадоксами и неопределённостью. Мы добровольно отказываемся от жизни, при этом страдая и желая к ней вернуться. Мы неплохо умеем анализировать свои проблемы и даже порой чётко видим решение, но применить его к жизни нам невероятно трудно. Мы умеем стратегически мыслить и планировать, но как только дело доходит до конкретных действий и осуществления задуманного – мы застреваем. У нас абсолютно нулевая корреляция между сознанием и интеллектуальными способностями, и никто точно не знает, почему. ПРЛ подобно стеклянной стене между логикой и эмоциями – они видят друг друга, но даже не пытаются пообщаться. Можно бесконечно перечислять симптомы данного расстройства, но они слишком абстрактные и безжизненные. Поэтому я выделила ключевые, на мой взгляд, аспекты «пограничной жизни», и постараюсь максимально наглядно их объяснить.

С чего всё начинается?

Каждый из нас рождается с определённым темпераментом, проявления которого можно заметить с самого детства, будь то замкнутость, неуравновешенность, демонстративность или высокая чувствительность.

Каждый из нас рождается в определённой среде, влияющей на развитие личности: кого-то окружает тепло и безопасность, а кто-то с раннего возраста сталкивается с насилием, травлей, враждебностью и пренебрежением.

Когда два фактора – врождённая гиперчувствительность и неблагоприятная социальная среда – накладываются друг на друга, это может стать причиной развития ПРЛ, особенно если негативное воздействие на человека было хроническим и привело к психологической травме.

Речь идёт о том, что называется «идеальный шторм», когда сочетание двух отрицательных факторов – в данном случае биологического и социального – усиливает общий негативный эффект.

Безусловно, это лишь одно из предположений. Не каждый чувствительный ребёнок «приобретает» ПРЛ, и не всегда неблагоприятная среда травмирует нашу психику. Причины развития ПРЛ изучаются до сих пор, и мы можем говорить только о факторах влияния: наследственность, функциональные нарушения работы головного мозга, социально-культурные условия жизни. При этом остаются случаи расстройства, которые выбиваются из общей картины - ни тяжёлого детства, ни эпизодов насилия, ни повышенной чувствительности, ни истории психических расстройств среди членов семьи.

Канадский профессор психологии Джордан Питерсон упомянул в одной из своих лекций, что возможная причина пограничного расстройства заключается в отсутствии надлежащей социализации в критический период ментального развития – между двумя и четырьмя годами. В моей жизни на этот период пришлась война и вынужденный переезд в незнакомый и пугающий Петербург девяностых. Дома меня ждала неуравновешенная мать и страх наказания, во дворе – травля за лишний вес, крики «Винни-пух вышел погулять», непонятная мне жестокость и тотальное непринятие. Вплоть до старших классов школы я терпела издёвки по поводу моей внешности, национальности и прилежности в учёбе, не находя при этом поддержки и утешения в семье. Окружающая среда довольно рано начала меня отвергать, и я по мере взросления стала отвечать ей взаимностью. У меня случился идеальный шторм.

Нерабочий «стоп-сигнал»

Когда человек с пограничным расстройством личности (далее – бордерлайнер) пытается контролировать свои бурные реакции, мозг отвечает «извините, данная функция недоступна, можете начинать выходить из себя». Цунами отрицательных эмоций с грохотом обрушивается на берег, и пока каждая из этих эмоций не будет прожита нами на 1000%, штиля не жди.

У нас не бывает «немного огорчилась» или «испытала лёгкое раздражение». Независимо от масштабов беды наш эквалайзер всегда на самом пике. То же относится к положительным эмоциям. Если мы любим человека, то каждой клеточкой тела и всеми фибрами души. Если нам хорошо – нам великолепно, мы летаем в эйфории и чувствуем себя всесильными. Со временем радость начинает настораживать, потому что мы знаем – чем выше мы взлетим, тем сильнее разобьёмся при очередном падении.

Мы никогда не знаем, что выбьет нас из колеи. Только нам кажется, что мы научились отслеживать свои триггеры, как происходит что-то незначительное и почти незаметное, и вот мы уже кричим в подушку, срываемся на близких, а потом беспомощно плачем, ощущая, что жизнь разваливается на куски.

Любимый человек сегодня недостаточно ласковый? В магазине на нас косо посмотрел кассир или другой покупатель? Мы отправили другу сообщение, и он не ответил нам сразу же? В голове моментально вспыхивает мысль: вероятно, мы не заслуживаем того, чтобы жить и быть любимыми. Триггеры пинком вышибают нас из реальности, и мы становимся путешественниками во времени, летая от боли прошлого к страху будущего.

К счастью и к несчастью, мы катастрофизируем. Всё не настолько плохо, как нам кажется. Но нам кажется, что всё плохо именно настолько.

Некоторые бордерлайнеры периодически впадают в кратковременный психоз, который вроде бы могут контролировать, а вроде и нет. Часто это происходит в ситуациях, когда наши ожидания не оправдались, планы нарушились, или если кто-то вступает с нами в конфронтацию. После таких вспышек мы, как правило, опустошены и подавлены, не говоря уже о чувстве вины за свою неуравновешенность. Стороннему наблюдателю может показаться, что это состояние возникло на пустом месте, но только не нам. Например.

Однажды я готовила ужин и ждала возвращения (бывшего) парня с работы. Я долго подбирала рецепт, заранее купила всё необходимое и хотела сделать сюрприз. Парень пришёл, сказал «солнце, мы с ребятами уже поели», взял бутылку пива и сел за стол, уткнувшись в телефон. Я швырнула продукты в раковину, сверху полетела посуда, я побежала в спальню и отчаянно зарыдала. В голове у меня всё визжало «не хочу не хочу не хочу!», «не нравится не нравится не нравится!». Когда парень зашёл ко мне, он с удивлением обнаружил на кровати двухлетнего ребёнка в истерике. Шутки не сработали, ответная агрессия добавила масла в огонь, и тогда он просто обнял меня. Я моментально успокоилась, прижалась, извинилась и умолкла. А внутри меня сжигал стыд, ведь я получила необходимую мне реакцию и пришла в адекватное состояние, вот только к этому времени все лампочки в голове уже перегорели.

Именно в нерабочем «стоп-сигнале» заключена причина нашей склонности к зависимостям. Всё, что приносит удовольствие, вызывает непреодолимое желание «ещё». У нас острая нехватка внутренней опоры и чувства меры, мы постоянно пытаемся заглушить боль повседневного существования. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы легко подсаживаемся на психоактивные вещества, на еду, и на небезразличных нам людей.

Хорошие и плохие люди

Худший кошмар бордерлайнера – быть покинутым. Склонность к межличностным конфликтам делает все наши отношения крайне нестабильными, и мы постоянно находимся в режиме повышенной опасности. Внимание, внимание! Вас хотят бросить! Срочно сделайте что угодно! А что может сделать взрослый человек с психикой ребёнка? Солгать или прибегнуть к любой другой манипуляции, чтобы избежать болезненных переживаний. Чаще всего бордерлайнеры привирают по мелочам из-за стыда и страха негативной реакции. Почему я опоздала? У меня пошла кровь из носа (на самом деле я проспала, но боюсь показаться безответственной). Что я делаю в выходные? Собираюсь в гости/в поход/слетать на Луну (на самом деле я буду валяться на диване и смотреть сериал, но не хочу, чтобы меня воспринимали как пассивного и скучного человека). Здесь тоже есть парадокс, потому что мы ненавидим ложь и чувствуем её за километр, но когда интенсивные эмоции затуманивают наше мышление, мы можем даже не осознать, что говорим неправду.

Бордерлайнеры также воспринимают близко к сердцу любую несправедливость. Участок мозга, который активируется, если с нами обращаются незаслуженно плохо, работает у пограничных пациентов в фоновом режиме. Иными словами, мы изначально оцениваем слова и действия окружающих с подозрением и недоверием, и видим враждебность там, где её нет.

«Прыжки» от идеализации к обесцениванию тоже являются типичным для бордерлайнеров паттерном. Сегодня мы обожаем человека и готовы за него умереть, а завтра он ляпнет что-то сгоряча, и мы обрастём шипами. Нам будет казаться, что ничего хорошего с этим человеком никогда не было. Мы будем уверены: если человек на нас разозлился, то он больше нас не любит. Это похоже на кратковременную и очень избирательную потерю памяти. Но на самом деле это расщепление – механизм психологической защиты, при котором мы способны видеть только положительные или только отрицательные стороны в человеке или событии. Подобное чёрно-белое мышление уходит корнями в младенчество, когда мы не понимали, что мама, которая нас кормит и укачивает на руках, и мама, которая почему-то игнорирует наше недовольство – это один и тот же человек, у которого в разных ситуациях проявляются разные качества.

ПРЛ часто приводит к полной изоляции. Любая социальная активность для бордерлайнера является источником сильной тревоги. Мы склонны воспринимать чужие слова и действия как лезвие ножа, направленного лично на нас. Мы можем быть грубыми и бестактными, сами того не желая и не осознавая, а столкнувшись с обратной связью, чувствуем себя несправедливо осуждёнными. Мы постоянно кажемся себе неуместными и прячемся от внимания и заботы, хотя очень сильно их жаждем. Наш мозг реагирует быстрее, чем мы успеваем обдумать последствия сказанного или сделанного. В итоге мы остаёмся один на один с собственноручно созданным хаосом, и испытываем глубокое чувство вины. Оценивая себя после контакта с людьми и после их реакции на нас, мы думаем: «Лучше бы меня не было. Я плохой человек. Плохих людей надо наказывать. Другие плохие люди, возможно, заслуживают прощения. Но только не я. Меня надо бить, резать, жечь.» Поэтому ПРЛ и селфхарм идут рука об руку.

Кем мне быть?

Бордерлайнеры – потерянные люди с огромным потенциалом, который тратится впустую. У нас не получается выбрать свою идентичность. Сегодня мы мечтаем стать писателем-затворником, завтра – сделать музыкальную карьеру, послезавтра – стать кандидатом биологических наук, и так далее. Мы постоянно ищем страсть в жизни, но ничего не увлекает нас надолго. Мы экспериментируем с внешним видом, пытаясь выбрать персонажа, которого будем играть в жизни. Мы редко доводим начатое до конца, и часто оказываемся посередине жизни с многолетним опытом работы, разбросанным по самым разным сферам. Склонность мимикрировать под окружающих является попыткой обрести целостную личность, копируя другую целостную на вид личность.

Бордерлайнерам сложно удержаться на работе также по причине низкого уровня самодисциплины и нежеланию соблюдать границы и правила. Мы на дух не переносим запреты, нас раздражает словосочетание «распорядок дня», мы встаём в защитную стойку при попытке забрать у нас контроль.

При ПРЛ мы очень сильно стараемся быть теми, кем нас хотели бы видеть. И чаще всего это лишь необоснованные предположения. «Людям никогда не понравлюсь реальный я», думаем мы.

Стигматизация ПРЛ

Импульсивность, эмоциональная нестабильность, самоповреждающее поведение. Попробуй-ка с таким набором вписаться в общество и бороться со стигмой «бордерлайнеры – ленивые распущенные манипуляторы, худшие партнёры на свете, держитесь от них подальше». Я и не осознавала, как стыдилась своего психического состояния всё это время и как жестоко обвиняла себя во всех разрушенных отношениях. Да к чему прошедшее время, я до сих пор рассматриваю каждое своё слово и действие под микроскопом – а вдруг там и правда сплошное зло? Вдруг я пытаюсь осознанно причинить близким людям боль ради личной выгоды? И наконец...

...Вдруг всё это ради привлечения внимания?

Нет, нет и нет.

Конечно, мы нуждаемся во внимании. Но это не повод обесценивать экстремальный уровень эмоционального дисбаланса, в котором мы постоянно находимся. Мы не знаем, как облегчить своё состояние, и используем тот ограниченный набор навыков, с которым «вышли во взрослый мир». Демонстративное и деструктивное поведение – это, прежде всего, показатель того, что мы невероятно расстроены, и в данную секунду искренне не знаем, как жить дальше.

Возможно ли построить здоровые романтические отношения при наличии ПРЛ?

Конечно, да! При условии, что мы ходим на психотерапию и работаем над своим поведением. Но здоровые отношения требуют работы над собой от любого человека, независимо от психического статуса.

Если у вас не сложились отношения с «пограничным» человеком, очень легко снять с себя всю ответственность и сказать «да у тебя просто с головой не в порядке». Мне говорили это неоднократно. И в сети можно прочитать множество страшных историй о «пограничных бывших», которым только рогов на голове не хватает. Но отношения – дорога с двусторонним движением. Каждый из нас несёт ответственность за свои действия и реакции, за благополучие отношений с любимыми людьми, за свой выбор партнёра. Никто не ангел. Никто не демон. Хватит злобы.

Стигматизация ПРЛ уменьшает наши шансы на полноценную социализацию. В результате бордерлайнеров дискриминируют по всем фронтам: нас не хотят любить, с нами не хотят дружить, и нас не хотят лечить.

Проблематика лечения ПРЛ

Диагноз «пограничное расстройство личности» также стигматизирован среди психотерапевтов и психиатров. Как следствие, ПРЛ не диагностируется и не лечится как следует. Мы годами живём с неправильно установленными диагнозами, пьём лекарства от других заболеваний, не ощущаем изменений и всё меньше доверяем врачам. А они в свою очередь перебрасывают нас друг другу как горячую картошку.

Почему?

Некоторые специалисты отказываются от пограничных пациентов после неудачного опыта работы с ними. Не каждый готов принять на себя такую ответственность, ведь к нам нужен специфический подход. В процессе терапии мы можем нарушать личные границы врача, наши симптомы и защитные реакции могут причинять сильный дискомфорт. Мы нуждаемся в отзывчивости, особом внимании и безусловном принятии, а когда мы этого не получаем – нам кажется, что нас снова отвергают, не понимают, обвиняют. Мы начинаем себя критиковать, в нас закипает ненависть к себе и к миру, и мы прибегаем к самоповреждающему поведению, которое воспринимается как манипуляция или даже угроза. Кроме того, работа с бордерлайнерами может вызывать фрустрацию из-за медленного прогресса или отсутствия у нас мотивации к изменениям.

Конечно, дело не только в нас. Нередко это проблема уровня компетенции и профессионализма самих специалистов, а также несовместимость по индивидуальным причинам. Психотерапевт, с которым я работаю больше года, смог меня «обуздать», постепенно устанавливая границы и давая понять, что не собирается попадаться на крючок моих защитных реакций. Но до встречи с ним я прыгала от психиатра к психиатру, от «вы для нас слишком сложный случай» к «просто возьмите себя в руки», от клинической депрессии к биполярному расстройству. Мне выписывали столько препаратов, что я теряла дееспособность. Это огромное облегчение – наконец, остановиться и понять, с каким расстройством я имею дело. Узнать, что огромное количество людей чувствует и живёт так же. И заодно принять тот факт, что нет универсально рабочих методов, что медикаменты только смягчают симптомы, что нельзя просто взять и волшебным образом вылечить. Плохая новость – быстрых результатов ждать не стоит.

А хорошая новость в том, что психотерапия работает, если на ней работать. На сегодняшний день я успешнее подавляю свои импульсы и реже прибегаю к селфхарму, не позволяю одному неприятному событию окрасить всю жизнь в чёрный цвет, и не вычёркиваю людей из жизни, как только они чем-то меня огорчили. Всё это даётся мне с невероятным трудом, но, без сомнения, облегчает жизнь. Если набраться терпения и не бросать лечение после каждого «ай, больно», то улучшение обязательно наступит. Главное – осознать, что процесс восстановления психического здоровья требует усилий и конкретных действий с нашей стороны, и это не ровная дорога, а скорее каменистый склон горы.

Как ужиться с бордерлайнером под одной крышей?

Первый шаг для членов семьи или других близких людей человека, страдающего от ПРЛ – изучить данное расстройство и постараться выяснить причину наших эмоциональных реакций. Например, когда мы говорим, что боимся быть покинутыми, это не всегда связано с разрывом отношений. Порой речь идёт о тех кошмарных для нас моментах, когда в процессе ссоры дорогой нам человек хватает ключи от дома и яростно хлопает дверью. От лица всех «пограничных» людей я вас прошу: прежде чем вот так уйти, хотя бы дайте нам знать, что вы вернётесь. Простого «договорим позже, мне надо проветриться, скоро приду» вполне достаточно.

Следующий шаг – налаживание коммуникации. Прежде чем начинать долгий серьёзный разговор, убедитесь, что мы хорошо себя чувствуем. Если у вас к нам претензии – постарайтесь высказывать их спокойным, мягким тоном. «Да что я такого сказал!» – слышала я сотни раз. Да неважно, что ты сказал, если ты это прокричал. Даже кричать необязательно, достаточно осуждающей, враждебной, критикующей интонации. ПРЛ в большинстве случаев подразумевает психологическую травму, а значит, мы всегда очень тонко чувствуем, в каком настроении наш собеседник. Как это связано? Объясню на личном примере: приходя домой из школы, я «сканировала» свою мать на предмет раздражительности или гнева, чтобы ненароком не вывести её из себя, и постепенно это стало привычным способом выживания. Контекст не важен, главное – наличие агрессора и стремление избежать опасности. Поэтому тон общения не менее важен, чем содержание разговора.

Знайте, что мы всё понимаем. Мы понимаем, что наши постоянные перепады вызывают у вас тревогу, и порой вам приходится ходить вокруг нас на цыпочках. Мы понимаем, что вы за нас волнуетесь и испытываете страх неопределённости по поводу нашего будущего. Мы понимаем, как вас злит беспомощность и неспособность нам помочь.

Но вы можете нам помочь своим небезразличием. Поговорите с нами. Спросите, как прошёл наш день. Напишите или позвоните посреди дня, если накануне у нас был конфликт. Если мы отказываемся от психотерапии, пообщайтесь со специалистом сами. Если мы в процессе лечения – не кидайтесь фразами в духе «эти психиатры из всех сделают ненормальных» и «неужели нельзя справиться без этих лекарств?».

Просто будьте на нашей стороне. Напоминайте нам, что вы у нас есть. Поверьте, для нас это очень много значит.

Подводя итог, я хочу напомнить вам о сострадании и терпимости. Несмотря на активную дестигматизацию психических расстройств в последние годы, всегда найдутся те, кто поставит на нас жирный крест, потому что мы непредсказуемые, неуправляемые, и много других «не». Но мы не выбирали, с каким уровнем чувствительности нам родиться. Мы не выбирали, в каких условиях нам взрослеть.

Как понять пограничное расстройство личности? Представьте, что каждый день вы берёте спички, канистру с бензином, и воспламеняете свою жизнь, превращая её в сложную и запутанную игру с драматичным сюжетом. И каждый день вам приходится тушить этот пожар любыми подручными средствами.