The Suicide’s Soliloquy ― Монолог о суициде

Unbeknownst to anyone, in the summer of his thirtieth year, Lincoln penned an intensely sorrowful poem titled “The Suicide’s Soliloquy,” printed anonymously in a small Whig paper in Illinois alongside advertisements for whale oil and French cologne. It would take scholars 139 years to identify his authorship. With its haunting story-framing epigraph and its dramatic narration by a fictional character, it was Lincoln’s way of safely rehearsing in the darkest recesses of his imagination what it might be like to enact the central pull of suicide — the tempting illusion that total self-erasure is the only way to terminate the mental anguish nothing else has allayed...

THE SUICIDE'S SOLILOQUY
by Abraham Lincoln Авраам Линкольн

The following lines were said to have been found near the bones of a man supposed to have committed suicide, in a deep forest, on the Flat Branch of the Sangamon, sometime ago.

Here where the lonely hooting owl
Sends forth his midnight moans,
Fierce wolves shall o’er my carcase growl
Or buzzards pick my bones.

No fellow-man shall learn my fate,
Or where my ashes lie;
Unless by beasts drawn round their bait,
Or by the ravens’ cry.

Yes! I’ve resolved the deed to do,
And this the place to do it:
This heart I’ll rush a dagger through,
Though I in hell should rue it!

Hell! What is hell to one like me
Who pleasures never knew;
By friends consigned to misery
By hope deserted too?

To ease me of this power to think,
That through my bosom raves,
I’ll headlong leap from hell’s high brink,
And wallow in its waves.

Though devils yell, and burning chains
May waken long regret;
Their frightful screams, and piercing pains,
Will help me to forget.

Yes! I’m prepared, through endless night,
To take that fiery berth!
Think not with tales of hell to fright
Me, who am damn’d on earth!

Sweet steel! come forth from out your sheath,
And glist’ning, speak your powers;
Rip up the organs of my breath,
And draw my blood in showers!

I strike! It quivers in that heart
Which drives me to this end;
I draw and kiss the bloody dart,
My last—my only friend!

The Sangamo Journal, August 25, 1838.

МОНОЛОГ О СУИЦИДЕ

[Сообщается, что следующие строки были найдены рядом с останками человека, который, предположительно, покончил жизнь самоубийством в глухом лесу у излучины Сангамона некоторое время назад.]

Под уханье совы ночной,
Ко мне прибудут гости,
Начнут орлы под волчий вой,
Клевать все мои кости.

Никто мне не поставит крест,
Не будет похорон,
Зверье мой труп холодный съест
Под карканье ворон.

Но я решимость проявлю,
Не устрашусь преград,
Кинжалом сердце проколю,
Хоть попаду я в ад.

Ад! Чем может устрашить меня,
Не знающего прежде,
Как радость жизни ощутить,
Жить нищим, без надежды.

Как тягость мыслей бы унять,
В душе засевших крепко,
С вершины в море ада пасть,
Качаться там, как щепка.

Быть может вопли, визг чертей
Пробудят сожаленье,
Но в диком жаре их печей
Оно уйдет в забвенье.

Да, я готов, и я приму
Месть адского огня,
Но разве страшен ад тому,
Кто проклят был, как я.

Сталь милая, приди скорей,
Блистая своей силой,
Ты щедро кровь мою пролей,
Порви все мои жилы.

Вонзаю! Тяжесть спала с плеч,
Замкнулся жизни круг,
Целую свой кровавый меч,
Он — мой последний друг!

Перевод с английского: Борис Зарубинский