Прощёное воскресенье ― Forgiveness Sunday in Russia

Нет, не бывать мне в праведниках, видно!
(Эдуард Асадов)

ПИСЬМО К УЧЕНОМУ СОСЕДУ

Село Блины-Съедены

Дорогой Соседушка.

Максим... (забыл как по батюшке, извените великодушно!) Извените и простите меня старого старикашку и нелепую душу человеческую за то, что осмеливаюсь Вас беспокоить своим жалким письменным лепетом. Вот уж целый год прошел как Вы изволили поселиться в нашей части света по соседству со мной мелким человечиком, а я всё еще не знаю Вас, а Вы меня стрекозу жалкую не знаете. Позвольте ж драгоценный соседушка хотя посредством сих старческих гиероглифоф познакомиться с Вами, пожать мысленно Вашу ученую руку и поздравить Вас с приездом из Санкт-Петербурга в наш недостойный материк, населенный мужиками и крестьянским народом т. е. плебейским элементом. Давно искал я случая познакомиться с Вами, жаждал, потому что наука в некотором роде мать наша родная, всё одно как и цивилизацыя и потому что сердечно уважаю тех людей, знаменитое имя и звание которых, увенчанное ореолом популярной славы, лаврами, кимвалами, орденами, лентами и аттестатами гремит как гром и молния по всем частям вселенного мира сего видимого и невидимого т. е. подлунного. Я пламенно люблю астрономов, поэтов, метафизиков, приват-доцентов, химиков и других жрецов науки, к которым Вы себя причисляете чрез свои умные факты и отрасли наук, т. е. продукты и плоды. Говорят, что вы много книг напечатали во время умственного сидения с трубами, градусниками и кучей заграничных книг с заманчивыми рисунками. Недавно заезжал в мои жалкие владения, в мои руины и развалины местный максимус понтифекс¹ отец Герасим и со свойственным ему фа натизмом бранил и порицал Ваши мысли и идеи касательно человеческого происхождения и других явлений мира видимого и восставал и горячился против Вашей умственной сферы и мыслительного горизонта покрытого светилами и аэроглитами. Я не согласен с о. Герасимом касательно Ваших умственных идей, потому что живу и питаюсь одной только наукой, которую Провидение дало роду человеческому для вырытая из недр мира видимого и невидимого драгоценных металов, металоидов и бриллиантов, но все-таки простите меня, батюшка, насекомого еле видимого, если я осмелюсь опровергнуть по-стариковски некоторые Ваши идеи касательно естества природы. О. Герасим сообщил мне, что будто Вы сочинили сочинение, в котором изволили изложить не весьма существенные идеи на щот людей и их первородного состояния и допотопного бытия. Вы изволили сочинить что человек произошел от обезьянских племен мартышек орангуташек и т. п. Простите меня старичка, но я с Вами касательно этого важного пункта не согласен и могу Вам запятую поставить. Ибо, если бы человек, властитель мира, умнейшее из дыхательных существ, происходил от глупой и невежестпеннои обезьяны то у него был бы хвост и дикий голос. Если бы ми происходили от обезьян, то нас теперь водили бы по городам Цыганы на показ и мы платили бы деньги за показ друг друга, танцуя по приказу Цыгана или сидя за решеткой в зверинце. Разве мы покрыты кругом шерстью? Разве мы не носим одеяний, коих лишены обезьяны? Разве мы любили бы и не презирали бы женщину, если бы от нее хоть немножко пахло бы обезьяной, которую мы каждый вторник видим у Предводителя Дворянства? Если бы наши прародители происходили от обезьян, то их не похоронили бы на христианском кладбище; мой прапрадед например Амвросий, живший во время оно в царстве Польском, был погребен не как обезьяна, а рядом с абатом, католическим Иоакимом Шостаком, записки коего об умеренном климате и неумеренном употреблении горячих напитков хранятся еще доселе у брата моего Ивана (Маиора). Абат значит католический поп. Извените меня неука за то, что мешаюсь в Ваши ученые дела и толкую посвоему по старчески и навязываю вам свои дикообразные и какие-то аляповатые идеи, которые у ученых и цивилизованных людей скорей помещаются в животе чем в голове. Не могу умолчать и не терплю когда ученые неправильно мыслят в уме своем и не могу не возразить Вам. О. Герасим сообщил мне, что Вы неправильно мыслите об луне т. е. об месяце, который заменяет нам солнце в часы мрака и темноты, когда люди спят, а Вы проводите электричество с места на место и фантазируете. Не смейтесь над стариком за то что так глупо пишу. Вы пишете, что на луне т. е. на месяце живут и обитают люди и племена. Этого не может быть никогда, потому что если бы люди жили на луне то заслоняли бы для нас магический и волшебный свет ее своими домами и тучными пастбищами. Без дождика люди не могут жить, а дождь идет вниз на землю, а не вверх на луну. Люди живя на луне падали бы вниз на землю, а этого не бывает. Нечистоты и помои сыпались бы на наш материк с населенной луны. Могут ли люди жить на луне, если она существует только ночью, и днем исчезает? И правительства не могут дозволить жить ни луне, потому что на ней по причине далекого расстояния и недосягаемости ее можно укрываться от повинностой очень легко. Вы немножко ошиблись. Вы сочинили и напечатали в своем умном соченении, кик сказал мне о. Герасим, что будто бы на самом величайшем светиле, на солнце, есть черные пятнушки. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Как Вы могли видеть на солнце пятны, если на солнце нельзя глядеть простыми человеческими глазами, и для чего на нем пятны, если и без них можно обойтиться? Из какого мокрого тела сделаны эти самые пятны, если они не сгорают? Может быть по-вашему и рыбы живут на солнце? Извените меня дурмана ядовитого, что так глупо съострил! Ужасно я предан науке! Рубль сей парус девятнадцатого столетия для меня не имеет никакой цены, наука его затемнила у моих глаз своими дальнейшими крылами. Всякое открытие терзает меня как гвоздик в спине. Хотя я невежда и старосветский помещик, а все же таки негодник старый занимаюсь наукой и открытиями, которые собственными руками произвожу и наполняю свою нелепую головешку, свой дикий череп мыслями и комплектом величайших знаний. Матушка природа есть книга, которую надо читать и видеть. Я много произвел открытий своим собственным умом, таких открытий, каких еще ни один реформатор не изобретал. Скажу без хвастовства, что я не из последних касательно образованности, добытой мозолями, а не богатством родителей т. е. отца и матери или опекунов, которые часто губят детей своих посредством богатства, роскоши и шестиэтажных жилищ с невольниками и электрическими позвонками. Вот что мой грошовый ум открыл. Я открыл, что наша великая огненная лучистая хламида солнце в день Св. Пасхи рано утром занимательно и живописно играет разноцветными цветами и производит своим чудным мерцанием игривое впечатление. Другое открытие. Отчего зимою день короткий, а ночь длинная, а летом наоборот? День зимою оттого короткий, что подобно всем прочим предметам видимым и невидимым от холода сжимается и оттого, что солнце рано заходит, а ночь от возжения светильников и фонарей расширяется, ибо согревается. Потом я открыл еще, что собаки весной траву кушают подобно овцам и что кофей для полнокровных людей вреден, потому что производит в голове головокружение, а в глазах мутный вид и тому подобное прочее. Много я сделал открытий и кроме этого хотя и не имею аттестатов и свидетельств. Приежжайте ко мне дорогой соседушко, ей-богу. Откроем что-нибудь вместе, литературой займемся и Вы меня поганенького вычислениям различным поучите.
Я недавно читал у одного Французского ученого, что львиная морда совсем не похожа на человеческий лик, как думают ученый. И насщот этого мы поговорим. Приежжайте, сделайте милость. Приежжайте хоть завтра например. Мы теперь постное едим, но для Вас будим готовить скоромное. Дочь моя Наташенька просила Вас, чтоб Вы с собой какие-нибудь умные книги привезли. Она у меня эманципе, все у ней дураки, только она одна умная. Молодеж теперь я Вам скажу дает себя знать. Дай им бог! Через неделю ко мне прибудет брат мой Иван (Маиор), человек хороший но между нами сказать, Бурбон и наук не любит. Это письмо должен Вам доставить мой ключник Трофим ровно в 8 часов вечера. Если же привезет его пожже, то побейте его по щекам, по профессорски, нечего с этим племенем церемониться. Если доставит пожже, то значит в кабак анафема заходил. Обычай ездить к соседям не нами выдуман не нами и окончится, а потому непременно приежжайто с машинками и книгами. Я бы сам к Вам поехал, да конфузлив очень и смелости не хватает. Извените меня негодника за беспокойство.
Остаюсь уважающий Вас Войска Донского отставной урядник из дворян, ваш сосед
Василий Семи-Булатов

«Стрекоза» N 10, 9 марта 1880 года.

Антон Чехов Anton Chekhov

¹ верховный жрец (лат. pontifex maximus).

A LETTER TO A LEARNED NEIGHBOR

The Village of Eaten-Pancakes

Dearest Neighbor,

Maxim… (can’t recall your patronymic … forgive me kindly!) Forgive and pardon me, an old fogy and ridiculous human soul, that I dare pester you with my pathetic epistolary blathering. A whole year has gone by since it pleased you to settle in our corner of the world, neighboring me, an insignificant nobody, and I still am not acquainted with you, and still you aren’t acquainted with me, pathetic flittering insect that I am. Allow me then, precious neighbor, if only by means of these senile hieroglyphicated scribblings, to introduce myself to you, mentally to shake your learned hand, and to congratulate you on your arrival from St. Petersburg to our unworthy land, inhabited by muzhiks and peasant folk, that is to say, the plebeian element. I have long sought an occasion to make your acquaintance, I yearned for it, because science is, in a manner of speaking, the mother of us all, just the same as civileezation, and also because I have a heartfelt respect for those people whose famed names and titles have been crowned with the gloriosity of public renown, laurels, cymbals, medals, decoration ribbons, and endorsements, and resound like thunder and lightning in all the corners of this inhabited world both visible and invisible, that is to say, sublunary. I passionately admire astronomers, poets, metaphysicians, privatdozents, chemists, and other votaries of the sciences, among which you are to be numbered due to your employment of clever facts and your familiarity with the various branches of the sciences, that is to say, with their outcomes and fruitions. I have heard that you have published many books during the time of your mental sedentarizing amid glass tubing, thermometers, and stacks of foreign books with titillating pictures. Recently, my neighbor Gerasimov visited me in my humble abode, amid my ruins and wreckage, and with characteristic fanaticism berated and castigated your thoughts and ideas
concerning human origin and other phenomena of the visible world, and mutinied and railed against your mental sphere and your cerebral horizon bedecked with loominaries and aerolites. I disagree with Gerasimov concerning your learned ideas, because I live for and am nurtured by science alone, which providence has given to the human race so that it could plumb the depths of the world seen and unseen for precious metals, metalloids, and diamonds, but still, my dear, you will have to forgive me, an insect barely visible, if I have the audacity to contradict, in my doddering way, some of your ideas concerning the essence of nature. Gerasimov informed me that you have composed a treatize in which it pleased you to express some rather unsubstantiated ideas about mankind’s primal condition and antediluvian existence. It pleased you to pen that man has descended from the apish tribes of monkeys, orangutans, and so forth. Forgive me, an old man, but I disagree with you on this important point and can even provide you with some pause for thought here. For if man, the ruler of the world, the smartest of all breathing creatures, descended from the stupid and ignorant ape, then he would have a tail and a beastly voice. If we had descended from apes, then in present times the Gypsies would be taking us around to various towns and we would be paying money to be exhibited to each other, dancing at the command of the Gypsy or sitting in a cage at the zoo. Are we covered with fur all over? Are we not wearing clothing, which the apes lack? Could we feel any love for woman rather than contempt, if she smelled even a bit like the monkey that we see every Tuesday at the house of the Marshal of Nobility? If our progenitors have descended from apes they wouldn’t have been buried at Christian cemeteries; for instance, my great-great-grandfather Ambrosius who lived in days of yore in the Kingdom of Poland was interred not as an ape but beside the Catholic abbot Joakim Shostak, whose writings regarding temperate climate and the intemperate use of alcoholic drinks are preserved to this day by my brother Ivan (the major).
An abbot means a Catholic priest. Forgive me, a know-nothing, that I interfere in your learned business, interpret it in my own senile way, and thrust upon you my half-baked and garish ideas that are more likely to be found in the stomachs of learned and civilized people than in their heads. But I cannot stomach it in silence when scientists reason incorrectly, and so cannot but contradict you. Gerasimov informed me that you reason incorrectly about the night’s loominary, that is, the moon, which replaces the sun for us during the hours of darkness, when people sleep, while you are conducting electricity from place to place and fantasizing. Do not laugh at an old man for writing so foolishly. You write that the moon, that is to say, the crescent, is inhabited and settled by peoples and tribes. That could never be, because if people were living on the moon, they would have blocked from us its magical and enchanting light by their houses and ample pastures. People cannot live without rain, and rain falls downward toward the earth and not upward toward the moon. Filth and garbage would pour down upon our land from such an inhabited moon. Could people live on the moon if it exists only during the night and disappears during the day? Also, governments could never allow people to live on the moon because, due to reasons of great distance and inaccessibility, it would be very easy to hide there in order to evade compulsory military service. You are a little mistaken about all this. Gerasimov told me that you have composed and published a learned treatize, where you write that on the greatest of all loominaries, the sun, there are little black spots. Such a thing cannot be, because it could never be. How could you see these spots on the sun, if you cannot look at the sun with the plain human eye, and what are these spots for, if you can make do without them? From which wet substance are these spots made if they do not burn up? Maybe fish also live on the sun, according to you? Forgive me, the noxious weed that I am, this stupid witticism! I am terribly loyal to science! The ruble, that sail of the nineteenth century, has no hold upon me; in my eyes, science has outraced it upon its vaster wings. Every discovery torments me like a sharp nail hammered into my back. I may be an ignoramus and an old-fashioned landowner, but despite that, the old rascal that I am, I still busy myself with science and discoveries, which I effect with my own two hands as I fill my senseless noggin, my uncultivated scull, with thoughts and an array of the greatest scientific knowledge. Mother Nature is a book that must be read and observed. I have enacted many discoveries with my own brain, such discoveries that not a single reformer has yet managed to invent. I can say without boasting that I am not the last in line when it comes to learnedness obtained by sweat and tears and not by the wealth of parents, that is to say, mothers and fathers or guardians, who often bring their children to ruin by means of wealth, luxury, and six-story mansions filled with slaves and electric bells. Here is what my worthless brain discovered. I discovered that our great fiery loominous chlamys, the sun, shimmers entertainingly and picturesquely with multicolored hues once a year, early in
the morning, in such a way as to produce a playful impression by its splendid glimmering. Here is another discovery of mine: Why is it that in the winter the day is short and the night is long, and in the summer the reverse? In the winter the day is short because, akin to other objects visible and invisible, it shrinks from the cold as the sun sets early, while the night expands from the illumination of lighting fixtures and streetlamps because it warms up thereby. Then I also discovered that dogs eat grass in the spring, like sheep, and that coffee is unwholesome for sanguine people because it brings on lightheadedness, bleary eyes, and other suchlike things. I have made many discoveries besides these, even though I have neither award certificates nor diplomas to show for it. Really, dearest neighbor, why don’t you just come and visit? We’ll discover something together, get busy with some literature, and you can teach rotten little me some calculations or other.
I have recently read a French scientist who writes that the lion’s face does not at all resemble a human countenance, though that is what scientists think. We can discuss that as well. Come and visit, do me the loving-kindness. Tomorrow’s good, for example. We’re keeping Lent, but for you we’ll make meat and dairy. My daughter Natasha is asking you to bring some clever books along. She is all emanseepated and thinks that everyone is stupid and she is the only smart one. Young people nowadays, I tell you, know how to make themselves heard. God help them! In a week’s time, my brother Ivan (the major) is coming to visit; he’s a good man but, between the two of us, he’s a lout who doesn’t like science. This letter should be delivered
to you by my steward Trofim exactly at eight this evening. If he brings it later than that, give him a couple of good slaps across the face, professorial-style, because his kind can’t be handled with kid gloves. If he delivers it later than that, it means he detoured to the drinking house, the cussed oaf. The custom of visiting neighbors has not been invented by us and will not end with us, which is why you must come to visit with all your gadgets and books. I would have visited you myself, but I am very bashful and lack nerve. Pardon me,
the sorry wretch, for disturbing you.
I remain, respectfully yours, the retired noncommissioned officer
of the Don Cossack Host, member of the nobility, your neighbor,
Vasily Semi-Bulatov

Translated by Maria Bloshteyn Мария Блоштейн