Кто ты, прекрасный? В лесах, как Сатир одинокий, ты бродишь... ― Beautiful boy, like a faun here in loneliness roaming, who art thou?

НАРЦИСС. ПОМПЕЙСКАЯ БРОНЗА

Кто ты, прекрасный? В лесах, как Сатир одинокий, ты бродишь,
Сам же не чадо дубрав: так благороден твой лик.

Прелесть движений пристойных, убранной обуви пышность —
Всё говорит мне: ты — сын вышних иль смертных царей.

Чутко, свой шаг удержав, ты последовал тайному звуку
Стройным склоненьем главы, мерным движеньем перста:

Пана ли внял ты свирель, иль Эхо влюбленные стоны?
Говор ли резвых наяд? шепот ли робких дриад?

Праздную руку, едва оперев о бедро, прихотливо
Легким наплечным руном ты перевил, как Лиэй:

Дивный, не сам ли ты Вакх, лелеемый нимфами Низы,
Ловчий, ленивец нагой, нежных любимец богинь?

Или ты — гордый Нарцисс, упоенный мечтой одинокой,
В томном блуждающий сне, тайной гармонии полн?

К нимфе зовущей иди, ты, доселе себя не познавший,
Но не гляди, наклонясь, в зеркало сонной волны!

Ах, если ты не Нарцисс, то свой лик отраженный увидев,
О незнакомец, — дрожу, — новый ты станешь Нарцисс.

Прозрачность (1904)

Вячеслав Иванов Vyacheslav Ivanov, также Вяч. Иванов

NARCISSUS: A POMPEIIAN BRONZE

Beautiful boy, like a faun here in loneliness roaming, who art thou?
Surely no child of the woods: thine is too prideful a face.

Music that moves in thy gait, the wrought grace of thy sumptuous sandal
Tell thou art son to the gods, or the high offspring of kings.

Poised, with thy listening limbs, thou hast followed the lips of the forest,
Harkening, bending thy head, fingering softly the sound.

Was it the piping of Pan or the amorous sighing of Echo?
Whisper of dryads, or words fluent-limbed naiads repeat?

Pressing thy thigh with thy arm, now the light shoulder-fleece like a garland
Thou hast entwined on thy wrist, thou, like Liæus at rest.

Wonderful, art thou in truth the gay Bacchus, Nysæan nymphs cherished,
Hunter, whom goddesses loved, naked and idle and young?

Or art thou haughty Narcissus, whom secret sweet harmonies guided,
Wandering, languid with sleep, drunken, alone with his dream?

Go, seek the summoning nymph, oh thou blind, not yet knowing thy image,
Go thou, but dare not to bend over the slumbering wave.

Oh, if thou art not Narcissus, yet seeing thy face in the waters,—
Stranger, I tremble,—anew, thou a Narcissus shalt be.

Translated from the Russian by Babette Deutsch and Avrahm Yarmolinsky