Иногда Наука ошибается

Исследования – это процесс самокоррекции, но этот факт часто упускается из виду общественностью.

В 1996 году учёные объявили удивительную новость о том, что они обнаружили то, что, по их мнению, могло быть признаками древней жизни внутри метеорита с Марса. В 2014 году астрофизики заявили, что наконец-то нашли прямые доказательства теории “инфляционной вселенной”, впервые предложенной в 1980-х годах.

Общим в этих утверждениях было то, что они основывались на исследованиях высококвалифицированных, признанных учёных, а также то, что "открытия" оказались ошибочными. Сегодня, по сути, никто не думает, что метеорит содержал убедительные доказательства того, что когда-то в нём была жизнь, или что астрофизики нашли что-то более захватывающее, чем пыль в Млечном Пути.

Такого рода отступление не является чем-то необычным. Отчасти это происходит потому, что учёным почти всегда приходится пересматривать передовые исследования или даже отказываться от них, когда научное сообщество пытается воспроизвести их и терпит неудачу, или когда появляется всё больше и больше доказательств.

Проблема, с которой сталкиваются научные журналисты, заключается в том, что этот процесс в корне противоречит тому, как работает освещение новостей, и что это может сбить с толку читателей. В большинстве областей – политике, международных отношениях, бизнесе, спорте –последние сообщения журналистов почти всегда являются самыми точными. Верховный суд заслушал аргументы по иску Миссисипи к Роу против Уэйда; питчер Макс Шерцер подписал трёхлетний контракт на 130 миллионов долларов с Mets; Facebook переименовал свою материнскую компанию в “Meta”. Все это бесспорно верно. И когда суд вынесет свое решение в следующем году, или если Шерцер получит травму и не сможет играть; или если Facebook проведёт ребрендинг, это не сделает опубликованные новости ошибочными; они просто устареют.

Но в научных исследованиях новые данные часто бывает наименее определёнными – мы видели это снова и снова относительно COVID – с научными данными, которые публикуются, а затем пересматривается по мере поступления дополнительной информации.

Всё самое новое – это всего лишь первый шаг к ответу на более глубокий вопрос, и иногда это неверный шаг, который будет выявлен только спустя месяцы или годы. Иногда, как, возможно, было в случае с “холодным синтезом” в 1980-х годах, это самообман со стороны учёных. В других случаях, как в случае с рассказом на первой полосе о потенциальном лечении рака в "Нью-Йорк таймс", текст настолько захватывает дух, что читатели не замечают оговорок.

То же самое относится и к частицам, которые, казалось, двигались быстрее скорости света – то, что сами учёные почти наверняка назвали какой-то ошибкой, но журналисты не могли удержаться от того, чтобы не рассказать об этом (оказалось, что это ложное считывание, вызванное ослабленным кабелем). Иногда, как и в случае с метеоритом с Марса, захватывающее дух освещение вызвано мощной рекламной кампанией – в данном случае НАСА. А иногда, как утверждали прокуроры в ходе судебного процесса над Элизабет Холмс, основательницей Theranos, это простое мошенничество.

Но даже когда исследование опубликовано в крупном рецензируемом научном журнале, оно все равно может оказаться неправильным, независимо от того, насколько тщательно оно проведено. Научные журналисты знают об этом, поэтому мы включаем предостережения в наши репортажи.

Но мы не можем переусердствовать, подчеркивая предостережения, какими бы важными они ни были, потому что новости просто так не делаются. Однажды я предложил редактору журнала Time написать статью о препарате от болезни Альцгеймера, который выглядел многообещающе на мышах: “В открытии, которое почти наверняка не окажет никакого влияния на здоровье человека, учёные анонсировали сегодня...” Он посмотрел на меня, поражённый.

Это было правдой, так как большинство лекарств, которые работают на мышах, не действуют на людях, но он верно подметил, что никто не прочитал бы дальше первого предложения, если бы я написал это таким образом. Это может оказать влияние, поэтому я мог и должен начать историю именно так. В наши дни мы склонны вообще избегать историй об исследованиях на мышах, именно по этой причине.

Но если вы на первое место поставите шумиху, а дальше – оговорку, читатели, скорее всего, сочтут последнее просто проявлением долга. Это может быть похоже на заявления об отказе от ответственности, которые появляются в рекламе, возвещающей удивительный успех продуктов для похудения. По идее, читатели или зрители должны серьёзно отнестись к этому – но многие ли это делают?

И в более крупном масштабе научное открытие, которое попадает в заголовки, когда о нём впервые объявляют, почти наверняка не попадет в заголовки, когда разоблачение в конечном итоге произойдет неделями или месяцами позже. Опять же, именно так это и работает: “Учёные Обнаружили Нечто Удивительное” – это большая новость. “Учёные обнаружили, что то, что они считали удивительным, не является удивительным”, с меньшей вероятностью будет сформулировано таким образом, хотя так и должно быть. В результате я всё ещё сталкиваюсь с людьми, которые думают, что мы нашли доказательства существования древних бактерий на Марсе более двух десятилетий назад.

Тем не менее, некоторые научные репортажи могут быть исключительно фактологическими: мощные цунами убивает сотни тысяч людей в Южной и Юго-Восточной Азии; космический челнок "Челленджер" будет уничтожен вскоре после запуска; учёные опубликуют первый черновой вариант генома человека; президент Байден объявил о запрете на поездки, чтобы попытаться замедлить распространение варианта коронавируса Омикрон.

Всё это были фактические события, где наука не нуждалась в независимом подтверждении, хотя во многих отношениях, в последующих историях, наука, стоящая за этими событиями, была.

Десять лет назад Джон Ренни, бывший главный редактор журнала Scientific American, сделал потрясающее предложение. Написав в "Гардиан", он предложил научным журналистам согласиться подождать шесть месяцев, прежде чем они сообщат о новых результатах исследований. Его точка зрения заключалась в том, что передовой науке требуется время, чтобы быть усвоенной и оценённой научным сообществом, и что то, что сначала выглядит как изменение в игре, может оказаться, поразмыслив, не таким, как кажется, или даже просто ошибочным.

Ренни, конечно, знал, что на самом деле этого никогда не произойдет; это нарушило бы квази-священное представление о том, что новая, потенциально важная информация не должна скрываться от общественности, а среди журналистов высокая конкуренция, и кто-то неизбежно опубликует их задолго до истечения шести месяцев.

И в тех случаях, когда на карту потенциально поставлены жизни, как в случае с вариантом Омикрона, наихудший сценарий может никогда не произойти, как и в случае с великим неэпидемическим свиным гриппом 1976 года. Игнорирование потенциальной угрозы до того, как мы её полностью поймем, это очень рискованная идея, которая не очень хорошо служит нашему глобальному реагированию на пандемию.

Но, тем не менее, Ренни была права.

источник https://www.scientificamerican.com/article/sometimes-science-is-wrong/редактура и адаптация Дмитрий Бобров