Вацлав Нижинский ― Vaslav Nijinski

Нижинский был ниже среднего роста. Потребности профессии сформировали его душу и тело.
Голова с монголоидными чертами держалась на толстой и длинной шее. Под тканью брюк обрисовывались тугие мышцы икр и бедер, так что казалось, будто ноги его круто выгнуты назад. Пальцы на руках были короткие, словно обрубленные. Словом, невозможно было поверить, что эта обезьянка с жидкими волосами, в длиннополом пальто, в сидящей на самой макушке шляпе и есть кумир публики.
Между тем Нижинского боготворили недаром. В нем все было устроено так, чтобы смотреться в свете прожекторов. На сцене его слишком выпуклые мускулы растягивались и придавали ему стройность. Он делался выше ростом (пятки его никогда не касались земли), кисти становились листвой гибких рук, а лицо излучало свет.
Тому, кто не видел этого преображения, трудно представить себе, как такое возможно.
В «Видении розы»¹ он достиг совершенства, хотя с 1913 года стал выступать в нем неохотно. Хореография «Весны» вызвала скандал, и ему было неприятно, что в одном спектакле его принимают с восторгом, а в другом освистывают.
Мы все скованы силой тяжести. Нижинский постоянно выдумывал что-нибудь, чтобы преодолеть ее.
Заметив, что половина заключительного прыжка в «Видении розы» пропадала, потому что была не видна из зала, он придумал двойной прыжок; перелетал через всю сцену и, лишь очутившись за кулисами, падал вниз. Там его приводили в себя, как боксера: горячими полотенцами, пощечинами и водой, которой слуга Дмитрий прыскал ему в лицо.
Перед премьерой «Фавна», за ужином у Ларю он несколько дней подряд удивлял нас тем, что как-то странно двигал головой, как будто ему сводило шею. Дягилев и Бакст, встревожившись, стали расспрашивать, что с ним, но не получили никакого ответа. Позже мы поняли, что он приучал себя к тяжести рожек Фавна. Я мог бы привести еще не один пример таких неустанных поисков, которые делали его угрюмым и раздражительным.
В отеле «Крийон» (он и Дягилев переезжали из отеля в отель, спасаясь от кредиторов) он влезал в махровый халат с капюшоном и придумывал и записывал танцы.
На моих глазах он создавал все свои роли. Лучше всего удавались ему сцены смерти. В «Петрушке» ли, где кукла настолько очеловечивалась, что вызывала слезы сочувствия, в «Шахразаде» ли, где он бился об пол, как пойманная рыба о дно лодки.

Jean Cocteau Жан Кокто dans De Diaghilev et de Nijinski / Дягилев, Нижинский, La Difficulté d'Etre / Бремя бытия (1947)

¹ «Видение розы» (1911) — одноактный балет М. Фокина по стихотворению Т. Готье («Я — призрак розы, которую ты вчера нашла на балу») на музыку К. М. Вебера «Приглашение к танцу».