Как мы потерялись на скале, путешествуя по уральской реке Чусовой (юмористическая драма с участием депутата и птицы)

Холодно. Майку фотографа Ивана я напялил на голову. Хорошо, что она лежала в его рюкзаке. Пожевал еловую ветку, выплюнул. На ужин, вспомнил, хотели сварить суп. И вот близится полночь. А я четвертый час сижу на маленьком уступе где-то посредине стометровой каменной стены, которая спускается к реке. Около уха жужжат, мне кажется, 1382 комара. Некоторые из них группами пикируют на нос, потом появляются другие и атакуют руки.
Иногда, чтобы совсем не заскучать, я в который раз ищу выход. Так, поглядим: слева и справа отвесные каменные стены, под ногами — обрыв метров в тридцать. Уходящий наверх склон, по которому я и приехал сюда на собственной заднице, — вроде и не такой уж крутой, но выше пары метров по нему не подняться: ноги соскальзывают, а рукам не за что ухватиться. Разочарованно возвращаюсь на свой уступ.
Места здесь — как в ванной комнате моей московской квартиры. Вместо стиралки — большой поросший мхом валун, есть три елки: за ствол удобно ухватиться, чтобы вглядываясь в темноту, кричать «Эге-гей, я здесь!!!».

Всегда считал, что человек имеет полное право на ошибку: оставить кошелек дома, отправить письмо не тому адресату или сесть, допустим, не в свой автобус. И вот я ошибся, но уехал не в Жулебино, откуда, если что, можно взять такси.
Великан — это самая большая скала-«боец» на реке Чусовой, стена высотой 120 метров. Как же я сюда попал? Всю ночь обсуждаю этот вопрос сам с собой, провожу консилиумы и конференции, приглашаю специалистов. «Ты, Зоркин, очевидно, дурак», — приходят к выводу делегаты и убегают есть суп...

Перед стартом
Поселок Чусовой

Сидеть на скале я поначалу не собирался. У нас с фотографом Ваней была другая цель: мы хотели пройти по реке Чусовой маршрутом железных караванов — так называли вереницы барок, которые, начиная с XVII века, вывозили по рекам на Большую землю продукцию уральских предприятий. Вот мы и приехали в Чусовой, маленький городок в 140 километрах от Перми.

Жизнь Чусового, как и большинства уральских поселений, вертится вокруг завода — в данном случае Чусовского металлургического. Если наугад ткнуть пальцем в любого из 45 000 жителей городка, то непременно попадешь в человека, который как-то связан с заводом. Тут даже улицы называются серьезно — Транспортная, Железнодорожная, Электродеповская... Я внимательно изучил карту: никаких Хрустальных переулков, Пушкинской или Театральной. Сразу видно, что гуманитариями в этом городе отродясь не пахло.

– Привет, — протягивает руку мужчина в шортах. Мы на Известняковой улице, а этот мужчина, задумчиво чертящий ногой круги на пыльном асфальте, — Стас Кернер, администратор завода, специалист по сплавам и одновременно депутат городской думы.

Рядом с ним — Дима Бородай, «специалист по корпоративному развитию» завода и обладатель огненно-красной бейсболки. Стас и Дима согласились сопровождать нас в сплаве. «Отправимся на машине до скалы Журавлик, это 150 км отсюда, там есть спуск на воду. Связи долго не будет, жилых мест тоже. Финишируем в Чусовом, у железнодорожного моста», — рисует план Дима и загружает в «газель» самый важный багаж — гитару Стаса.

1-й день пути
Боец Журавлик

Едва мы спускаем на воду наш катамаран, с неба обрушивается дождь. Еще минут через пять по реке начинает колотить мелкий град. Вода пенится, словно кто-то сыплет из туч гречкой. «Ах эта изменчивая уральская погода», — сквозь гром извиняется депутат Кернер. По его лицу текут ручьи, словно он навзрыд оплакивает важную реформу.

Ваня ловит в объектив радугу над скалой, а потом спешно прячет камеру под тентом. Дима вцепился в весло, а мне на губу садится неопознанная мушка. Один укус, и губа распухает, увеличивается в два раза. «Ха-ха, ты словно обиделся на нас. Что не так, малыш?» — смеется Иван. Тут молния бьет где-то метрах в пятидесяти от нас, а град снова сменяется дождем.

Наше судно арендовано у местной турфирмы за 1000 рублей в день. Железный каркас, два надувных баллона, а сверху мы еще поло­жили три фанерных листа, чтобы получилась ровная площадка. Позади катамарана мы на всякий случай прицепили лодку с мотором, но так ни разу ею и не воспользовались. Укрытые тентом, под проливным дождем, лежат наши вещи: гермомешки с одеждой, два складных стола, пластмассовые коробки с макаронами, хлебом, колбасой и консервами. В другую коробку опытные сплавщики Стас и Дима заботливо уложили сладости: пачку пряников, печенье, банку сгущенного молока. Я орудую веслом; рядом гулко отзывается на удары капель дождя металлический котелок для чая, я представляю, что это звучит не котелок, а ударная установка Даффа Маккагана из Guns N' Roses. Ну, скажем, самое начало Nightrain.

2-й день пути
Боец Желтый

Наутро вылезаем из палаток абсолютно мокрые. Из темных туч льет по-прежнему. Разница между водой и сушей размылась. Когда нужно оттолкнуть катамаран с берега, мы просто заходим по колено в реку и толкаем, не заботясь о сухости ног.

– Эй, здесь можно набрать воды! — радостно кричит Стас. Мы проплываем мимо родника, кото­рый бьет из скалы в реку, пока с неба падает дождь.

– Эээ. Может, нам уже хватит жидкости? — вежливо интересуется Иван.

– Ты чего? Она здесь особенная, сладкая, пальчики оближешь, — возмущается наш депутат. И заполняет из родника десятилитровую канистру.

Через десять минут мы уже пьем эту воду (она действительно сладкая) и едим печенье (главное, запихнуть лакомство в рот до того, как его намочит дождь). Весла убраны, течение плавно несет вперед.

Большую часть года Чусовая — спокойная и неглубокая река. Скорость течения — до 5 км/час, чего нам вполне хватает. За весла приходится браться, только если дует встречный ветер, а это 1-2 часа за переход. В день мы преодолеваем около 30 километров: спускаем судно на воду около 11 утра, а часам к 6 вечера снова ищем место для ночевки. В общем, это скорее расслаб­ленный отдых (особенно если не идет дождь), чем испытание.

Перерыв на обед, мы ведем исторические разговоры. «Вдоль реки раньше стояло больше заводов, всем им нужно было как-то вывозить свою продукцию. А как? Внятных дорог и сейчас нет», — рассказывает Дима, отрезая себе кусок колбасы. Лет двести подряд, пока здесь не проложили железную дорогу, Чусовая была одной из главных транспортных магистралей Урала. В теплое время года по ней двигались на судах, зимой усаживались на сани...
А на мелких речках, впадающих в Чусовую, местные заводы строил­и каскады плотин и прудов: падающая вода двигала огромные водяные колеса, которые, в свою очередь, заставляли работать заводские дробильные машины, пильные мельницы, молоты и воздуходувные мехи у печей. Ну а каждый апрель на Чусовой случается весеннее половодье, в этот момент заводы еще и спускали воду из каскадов прудов: уровень реки поднималс­я, скорость течения росла, а с пристаней стартовали сотни груженых барок (по 160 тонн в каждой) — те самые железные караваны.

За неделю нужно было переправить всю продукцию заводов, накопленную за год. Барки (до 2000 штук за эти семь дней) неслись по Чусовой со скоростью до 30 км/час, и это было опасно. «Те скалы на извилистой Чусовой, к которым течение само упрямо тащило барки, зовут «бойцами» — потому что о них «бились», разбивались. Гибли сплавщики, шел ко дну груз, — поясняет Стас. — У каждого бойца свое имя. Вон, гляди, боец Желтый — его назвали так, потому что здесь растет желтый лишайник. В конце XIX века самые опасные бойцы взрывали. Например, Разбойника, которого мы встретим к концу, удалось обезвредить только с третьего раза».

Я тактично умалчиваю о другой версии: лингвисты утверждают, что местные «бойцы» — от тюркского «байса»/«байца», что и переводится как «скала». Не стоит разрушать легенду.

3-й день пути Бойцы Печка и Кирпичный

– Что это за птица — орет так, словно смеется? Всю ночь не давала мне спать, — бурчит наутро Стас. Мы проснулись от жаркого солнца. С рассвета прошел всего час, а уже хочется залезть в воду и остудиться. Наскоро завтракаем и пускаемся в путь. Прямо на моих глазах Ваня начинает чернеть, словно сидит в солярии.

– Изменчивая уральская погода, — пожимает плечами Дима.

Мы плывем как в зеленом тоннеле: по обе стороны высокая стена елового леса, из него свешиваются над рекой массивные скалы, те самые бойцы.

Проходим Печку (внутри — грот, как топка), Кирпичный (и правда будто сложен из кирпичей). Безлюдно — за те дни, что мы плывем, лишь пару раз мимо пронеслись деревянные моторки. «Рыбаки, наверное. Для туристов рановато», — Дима провожает шумную лодку взглядом.

Так и бегут часы: булькают сорвавшиеся с весел капли, в небе парит ястреб, на берегу появляется лиса, но быстро убегает назад в заросли, словно забыла выключить утюг. На склоне впереди виднеется просторная поляна, проплешина в стене из темного леса. «Такие места — это бывшие деревни. Увидел поляну? Значит, когда-то здесь стояли дома, — рассказывает Стас, — раньше все жители деревень работали на заводах или рубили барки для сплава. А сейчас барок нет, нет и деревень».

Боец Великан

Вечер, становимся на ночлег. За поворот уходит стена Великана, самого большого бойца на Чусовой. Берег усыпан мелкими камнями, вокруг никого. В который раз обустраиваем жилище: устанавливаем зеленую палатку, натягиваем тент, под ним раскладываем стол.

– Куда ты дел топор? Куда он пропал, если ты его не брал? — в сотый раз спрашивает Дима у Стаса.

– Говорю же — я его не брал. Я провел две избирательные кампании, я депутат со стажем и профессионально говорю одну лишь правду, — Стас сидит на корточках и увлеченно чистит картошку.

Перед ужином мы с Ваней и Стасом решаем отправиться на вершину Великана. Минут тридцать цепляемся за корни, карабкаясь по едва заметной тропинке. С самой вершины скалы видно, как по реке стелется цветной туман, словно кто-то пустил розовый газ.

На обратном пути Иван начинает сильно хромать, сказывается старая травма мениска. Стас помогает ему во время спуска, а я забираю фоторюкзак. Тут же появляется гениальная мысль: с вершины Великана наш лагерь не видно, но ведь можно найти площадку на полпути вниз и все же попробовать сфотографировать становище сверху.

Схожу с тропинки и осторожно начинаю спускаться с небольшого вроде пригорка. Поскальзываюсь, и тут же оказывается, что склон-то весьма крут: скольжу на заднице вниз (сначала идет земля, а потом, ой, начинаются камни), затем уже поч­ти лечу, парю в воздухе, пытаясь развернуться и ухватиться за мокрые валуны. А потом — бах! — чувствую под ногами твердую почву. Знакомьтесь, та самая полочка на скале, где мне предстоит провести следующие девять часов.

Позже Стас расскажет: «Мы думали, ты отстал по естественным делам. Подождали, но тебя нет. Я оставил Ваню на склоне, стал искать тебя, ругал последними словами, все безрезультатно. А криков твоих мы не слышали, такие особенности местного скального рельефа. Когда добрались до лагеря, отправили на поиски Диму».

Где-то посреди скалы

01:30 Как же жалко, что я не курю. Огонька? Нет, не найдется. Разжечь костер, спугнуть эскадрилью жужжащих монстров, согреться и чуть поспать. Скала, впрочем, равнодушна к мечтам. Давно скрылись в темноте стволы трех моих елок. «Я здесь. Не могу спуститься», — дежурно, в сотый раз кричу я в темноту. И тут снизу слышу голос.

– Ты цел? Какая высота?

Это Дима.

– Цел! Метров тридцать тут доверху, — кричу я. Кажется, уже чувствую тепло спальника в палатке. Но Дима куда-то пропадает, минутная стрелка на наручных часах бежит дальше, а я сижу один на скале.

03:00 В фоторюкзаке Вани оказывается куча бесполезных вещей: три огромных объектива, телефон (на экране удручающее «Нет связи») и, о радость, — майка, ее я немедленно надеваю на голову, спасаясь от комаров. Своих вещей у меня немного: часы, джинсы и кофта, через которую без затруднений пробирается холод. Думал же, скоро вернусь. Сворачиваюсь калачом, удается поспать час.

04:15 Рассвело, опять налетели комары и какие-то мошки. «Когда мы выяснили, что ты жив и здоров, то решили спасать тебя утром. Ночью, извини, нереально там скакать по скалам», — пояснит позже Дима.

04:30 Сижу на валуне и вспоминаю фильм Дэнни Бойла «127 часов», основанный, кстати, на реальной истории: 26-летний парень отправляется на выходные в горы и неосто­рожно падает в расщелину. Проводит там неделю, пока мимо случайно не проходит туристическая группа.

07:40 Эффектно справляю малую нужду в обрыв. В целом вид тут ничего, да и солнце начало греть. Раздумываю, что расскажут моему сыну о гибели отца: «Твой папа был достойным человеком, он съехал на заднице и умер от истощения через неделю».

Представляю друга детства, Борисыча, как он несет мои медали на кладбище: «Игрок в пупсов на дачном карьере», «За аварию на велосипеде в семь лет», и вот она, посмертная: «Антон Скользкая задница – 2015».

08:00 Для профилактики снова кричу «Я зде-е-е-есь». И тут до меня доносится слабый голос: «Мы идем!» Через десять минут откуда-то сверху ко мне ползет веревка, а кепка Стаса появляется на вершине между камней. Вцепившись в веревку руками, я как-то очень легко взбираюсь на каменную стену: оказывается, всего метров семь отделяло меня от пологого спасительного склона. «Уже минут двадцать ходим, еле тебя услышали. Как ты вообще туда попал? Слава богу, веревки хватило, иначе пришлось бы плыть за ней в Кын», — ругается Дима, пока мы спешим к лагерю.

4-й день пути Боец Плакун

«А не спеть ли мне песню о любви?» — перебирает струны Стас. Это наша последняя ночь на реке. Завтра к обеду, пройдя за 5 дней 150 километров, мы окажемся у финиша — железнодорожного моста города Чусового. Ну а пока мы с Ваней сидим на бревне, он потирает больное колено и рассказывает.

– Шел на каяке по реке Тумча в Карелии. Попал в «бочку». Перевернуло, закрутило, никак не выбраться. Еще чуть, ну и все. Жизнь перед глазами не пролетела, успел подумать о детях и попрощаться. А потом меня вдруг спасли.

Я кидаю в костер сухих веток и размышляю о том, что человек, безусловно, имеет право на ошибку: сесть не в тот автобус или сказать что-то невпопад. Но вот со скалами и водой, думаю я, просчетов быть не должно. И тут в лесу, честное слово, снова засмеялась та птица.

Специально для Men's Health Russia.